Корвус Коракс  - Лев Гурский

Я, собственно, и не надеялся увидеть контрафакт сразу. Пока меня допустили не на склад, хотя и он, я чувствовал, находится где-то рядом, едва ли не через стенку. У всякой уважающей себя пещеры Али-Бабы есть предбанник – последний рубеж на пути к сокровищам.

Рыжий хранитель пещеры любезно указал мне на один из стульев. Сам же присел на край стола с образцами и представился:

– Евгений Петрович. Это для начала. На Петровича или дядю Женю буду отзываться, как только мы с тобой подружимся… Кстати, а у тебя, добрый молодец, есть какое-нибудь имя?

– Иннокентий Викторович, – в тон ему ответил я. Вместо Улыбки Хорошего Парня я уже приклеил к лицу Улыбку Взрослого Делового Человека. – Пока где-то так. Не знаю, как там насчет дружбы, но если сойдемся в цене, сможете называть меня просто Кэш.

Евгений Петрович, а в будущем дядя Женя, принял мое нахальство к сведению и сделал ответный ход: пододвинул ко мне все то же подарочное издание Киркорова, которое я заприметил еще внизу.

Носителем фонограммы был тут белоснежный австралийский какаду с кривым черным клювом, блестящими глазами навыкате и ярко-желтым хохолком. Внешне птица чем-то напоминала самого певца – когда бы Филипп Бедросович пожелал наконец объединить в один ансамбль строгий, без изысков, концертный фрак и раскрашенный панковый гребень на выбритой макушке. Для красавца попугая его клетка-дворец с позолоченными прутьями и крупной бижутерией по окружности донышка выглядела перебором. Будь домик поскромней, птица в нем смотрелась бы куда эффектней. Зря, по-моему, звезды шоу-бизнеса доверяют дизайн Тёме Лебедеву. Заказчики клюют на раскрученный бренд, а хитрый Тёма над ними прикалывается.

– Вот, пожалуйста, фирменная запись с концерта Филиппа в Доме Союзов. – Менеджер тряхнул остатком рыжих кудрей. – От «Мьюзик Рекордс», качество супер. Берешь десяток, уступаю по три двести.

Ага, прямо десяток у вас, так я и поверил! Даже если устроить тут грандиозный шмон силами спецназа и перетряхнуть все снизу доверху, импортных птичек с Киркоровым наверняка найдется не более трех экземпляров: один для витрины, один для прилавка и еще один, чтобы втереть очки налоговой. В России только очень крупные фирмы используют привозные болванки, и то для мизерных коллекционных тиражей. С каждой зарубежной птицы надо ведь еще отстегивать денежку и Ростаможне, и Ветнадзору, и Минкульту, и Никите Сергеичу. Так что массовые тиражи на импортных носителях пишут крайне редко – больно уж маржа смешная. Без левака производитель наварит пять копеек с рубля, а с леваком все пятьдесят. Ну и какой дурак откажется от сверхприбылей? Законопослушные торговцы музыкой – такая же абракадабра, как отрицательные числа. В школе мы их проходим, но в реальной жизни они не встречаются.

– Вы это серьезно? – спросил я, кивая на лицензионного какаду.

– А что? – Рыжий по-прежнему ломал комедию. Не все фигуры ритуального танца первого знакомства были пройдены. Я-то думал, что он сам сократит церемонию. Но раз нет, придется ему помочь.

– Был очень рад с вами поболтать, – объявил я и начал приподниматься. – Увы, мне пора. Извините, дела.

– Спокойнее, спокойнее. – Рыжий примирительным жестом усадил меня обратно. – Какая у нас нервная, однако, молодежь. Чуть что им не так, сразу на дыбы… Ты куда-то сильно торопишься?

– Двадцать первый век – век скоростей, Евгений Петрович, – напомнил я менеджеру. – Семь с половиной тысяч километров от Москвы до Нью-Йорка дирижабль «Андрей Рублев» пролетает всего за тридцать шесть часов. А я в вашем уважаемом магазине уже скоро полчаса, и мы с вами пока не сдвинулись ни на метр. Это обидно.

Рыжий менеджер глянул на меня испытующе. Я на него в ответ – честно-пречестно. Порядочная девушка, как известно, при первом свидании только присматривается и никогда не соглашается. Те же правила стараются соблюсти и торговцы пираткой: когда есть время прощупать незнакомого дилера, риск напороться на инспекцию уменьшается вдвое. С другой стороны, долго хранить крупную партию левака – тот еще геморрой. Во-первых, носители требуют ежедневного ухода. Во-вторых, шила в мешке не утаишь: либо стукнут прохожие, либо хакнут конкуренты. Место здесь людное, а нюх на свежий помет – не у меня одного. В магазине этом сторожа не держат, замки пустячные – такие даже я, если приспичит, вскрою без специальной отмычки… Короче, в тех случаях, когда новый дилер подозрений не вызывает, процедуру могут ужать. На это я и рассчитывал. Быстрота плюс обаяние – мой стиль.

– Ты, значит, хочешь прикупить Филиппа на родных болванках? – спросил у меня наконец рыжий менеджер.

– Именно так, Евгений Петрович, – ответил я. Лицо мое хранило невозмутимость, но душа пела. Процесс пошел, я в игре!

– Тогда тебе надо знать наши условия. Мы торгуем из расчета четыреста пятьдесят за птичку, стало быть, в количестве – по четыреста. Предоплата сто процентов. Вы берете у нас не меньше десяти и ставите у себя в розницу примерно по семьсот. Цену особо не задирайте. Дело, конечно, ваше, но товар подвиснет. Демпинговать не советую: вы на рынке не одни. Согласен?

– Очень заманчиво, дядя Женя, – сказал я. – Отпускная цена божеская, а с демпингом у нас строго, не волнуйтесь. Я готов взять партию хоть сейчас, налик есть. Дело за малым – надо проверить качество фонограммы. Как бы мне образец послушать?

До сих пор мы ходили у закона по краешку, но не переступали его. Разговоры ненаказуемы, зато живой образец – реальный шаг к криминалу. Однако сказавши «а», ты не можешь останавливаться на первой букве алфавита. К тому же состязание по гляделкам я могу выиграть даже у своего шефа, а здешнего перегляжу и подавно.

– Образец ему сразу… Ишь быстрый какой! – заворчал рыжий, но больше по инерции. – Ладно, жди, сейчас вынесу демоверсию.

Из нашей комнаты дядя Женя переместился в соседнюю. Хотя дверь он прикрыл плотно, на слышимость это не повлияло. Сперва до меня донеслись шум многих крыльев, карканье, похожее на старческий кашель, и скрежет когтей по металлу. Потом прорезался знакомый тенор, который с печальной хрипотцой сообщил о том, что у него устали ноги и что пока он сидит под деревом, играет на гитаре, а затем опять пойдет куда-то – влюбленный и безумно одинокий.

Мысленно я возликовал: весь товар прямо за стеночкой! Теперь бы еще узнать, сколько его там, – и можно раскрывать карты.

Через несколько минут дядя Женя возвратился с железной клеткой самого что ни на есть простецкого пошиба. Между этим решетчатым казематом из прутьев и позолоченным дворцом работы Арт. Лебедева сходства было не больше, чем между двумя жильцами клеток. Белый импортный носитель выглядел преуспевающим и довольным, а черный отечественный – грустным и неухоженным. Ворон был довольно скромного размера. Грязно-серое перышко в левом крыле носителя смахивало на неопрятную седину бомжа.

– Какой-то он мелкий и обшарпанный, – вслух пожаловался я. – Вся партия, что ли, такая? Тогда, может, скинете еще двадцаточку с клюва?

– Ну да, размечтался! – буркнул дядя Женя. – Больше никаких скидок, хорош. Все болванки в норме, тест-драйв прошли в штатном режиме. И вообще, я не понял: тебе саундтрек нужен или экстерьер?